CONCORditer

Зимняя ночь

Лёд незыблем под ногами,
Снег искрится пылью звёздной,
А земля мертва как камень.
В звонкой тишине морозной

Оглянись. Сколь безотрадны
В сирых нищенских отрепьях,
У кладбищенской ограды
Жмутся квёлые деревья.

Сон, разлившийся в природе,
Манит в бездну зыбкой ночи,
В нежить, в жуть. На небосводе
Серп луны, царицы волчьей.

И в безмолвии простора
Величав, жесток и властен
Стылый ветер, тот, который
В мае - сладок и прекрасен.

Перевод Дмитрия Гордиенко

был такой замечательный проект из Питера ANTHESTERIA, можно сказать с него начинал слушать
dark ambient. кроме альбомов было участие в создании саунда для игра Фобос 1953 и Метро 2033, жаль но продолжения
творчества не будет и это последний трек. версия от Павла Блюмкина (Majdanek waltz)

ANTHESTERIA – Alone




Эдгар По - Один

Иначе, чем другие дети,
Я чувствовал и все на свете,
Хотя совсем еще был мал,
По-своему воспринимал.
Мне даже душу омрачали
Иные думы и печали,
Ни чувств, ни мыслей дорогих
Не занимал я у других.
То, чем я жил, ценил не каждый.
Всегда один. И вот однажды
Из тайников добра и зла
Природа тайну извлекла, —
Из грядущих дней безумных,
Из камней на речках шумных,
Из сиянья над сквозной
Предосенней желтизной,
Из раскатов бури гневной,
Из лазури в час полдневный,
Где, тускла и тяжела,
Туча с запада плыла,
Набухала, приближалась —
В демона преображалась.

Осенний вечер

В дождевой вуали дали
Звёзд. Сны лета миновали.
И в своё вступает право
Осень – хмурая держава.
Инея седой налёт –
Верный знак: дряхлеет год.

Холодны, темны и строги
Серых облаков чертоги.
Над землёй печальный звук:
Стаи птиц плывут на юг.
Лишь промозглый ветер рад
Рвать листвы цветной наряд.

Сумерки крадутся рано,
На лугах лежат туманы.
Гаснет, душу леденя,
Отсвет тающего дня.
И тосклив как смертный стон
Бальдура последний сон.

Перевод Дмитрия Гордиенко

Обнаружился еще один перевод стихотворения Готтфрида Бенна. Давно выкладывал перевод Микушевича



Orplid - Auf deine Lider senk ich Schlummer

Готтфрид Бенн. Твои веки я укрою дрёмой

Твои веки я укрою дрёмой,
Поцелуй пошлю твоим устам, -
Ну а ночь, измученный истомой,
Проведу в безумных грёзах сам.

Вкруг твоих следов сложу я беды,
Вкруг твоих следов оставлю страсть,
Ну а ночь, священный смерти трепет
Будет в моём сердце тихо прясть.

Ты слаба понять, что между нами,
Чтоб принЯть меня и суть мою.
Оттого не сплю я вечерами,
Поцелуй и дрёму тебе шлю.

Перевод Аркадия Равиковича

Sagittarius - Trunkene flut


Готфрид Бенн - Пьяный поток

Пьяный поток,
транс, травма, потоп,
исток - итог
мой облекает лоб,
бой в абсолюте,
где, подвиг свой верша,
глубинами сути
прельщается душа.

Жар от озноба,
заочный, звёздный свет;
любовь — проба:
что если смерти нет?
Неужто мнимо
творенье, тщетный зов?
Мимо ты, мимо,
порознь, в конце концов.

Один ты снова,
вершитель треб;
жертва готова:
вино и хлеб.
Лес не воспрянет,
рог опустел;
Деметру тянет
в могильный предел,

и твой виднее
костяк со спины,
когда синее
восторг волны,
и старше сердцá
от слёз и обид;
образ творца
нам жить велит,

молча страдая
за веком век,
когда вместо края
лишь мнимый берег,
лишь пьяный поток,
для душ потоп,
и нет ни дорог,
ни горных троп.

Перевод В. Микушевича

Franz Eichhorst - Terstillensteg
...

Затишье на фронте

Изредка вспышки отдельных пушек.
Скрип телег на далёком шоссе.
Каркают вОроны. С дальних опушек
тянутся лошади, все в росе.

Ветер до странности лёгок, прян,
словно касание чьей-то руки.
Нас окружает покой, обман.
Кажется, выстрелы далеки.

Кажется дико теперь умереть:
выпучить потрясённо глаза.
Я покидаю земную сеть,
и отступает гроза.

В вечности тонет боли игра.
Манит весна, оставляя след:
в лето зовёт. Пора, пора.
Мне по лицу скользит свет.

Курд Адлер (1892-1916)

...
Мы, отпрыски расстрелянных отцов,
Приученные с детства к звукам маршей,
Глядим на наших мёртвых, тех кто старше,
Не понимая их призывных слов,

В небытие манящих их знамён...
Который год мы истекаем кровью,
И нашу поступь, тяжкую, слоновью,
На марше не удержит чей-то стон.

И те, кто в наших пышных городах
Предвозвещали новую эпоху
Величественным валом голосов,

Растают в воздухе, подобно вздоху,
Толпою колченогих дураков
С рубцами древней славы на щеках.

Ханс Эренбаум-Дегеле (1889-1915)

Wilhelm Sauter - Die badischen Leibgrenadiere bei Cambrai 1917

...
Мы третий день не спали и не ели,
В лесу всё так же продолжая бой;
Размеренно стуча в усталом теле,
Катилась кровь по вене голубой.

Окопы наполняя, дождик редкий
Нас погружал в томительный озноб,
Мы цепенели, как марионетки,
Бессмысленно уставившись в окоп.

И от пальбы, пронизывающей лес
Сводило коченеющие руки,
А в голове две мысли: "хлеб" и "сон".

Мелодией плыли в ритмичном стуке
Над деревушкой залпы митральез,
Как отголосок наших похорон.

Ханс Эренбаум-Дегеле (1889-1915)

Пять песнопений
Август 1914

III
Третий уж день, и что же?
            Вправду ли я воспеваю чудовище,
Бога, о коем я прежде лишь удивленно
издалека помышлял, вспоминая о нём?
Потухшим вулканом стоял он вдали. Порою
вскипая. Порою в дыму. Мрачен, божественен.
Разве что вблизи него окружающий ландшафт
содрогался. Мы же священные
струны свои другим посвяшали
            грядущим Богам, но каким?
...

Райнер Мария Рильке

Антон Шнак - Путь на западный фронт

...Кораблик чудный, как рука, скользит. В темнеющих
  полях петляет Рейн. Столбы из дыма. Трубы
  частоколом нескончаемым воздеты к небу. Грозовой
  восток
Желтеет всполохами. Молнии жгуты белы, красны, зелено-
  фиолетовы, великолепны. Сады в коричневатом
  сумраке; сады невыразимо
Заросшие; сады, где мы мечтали; и сады, раскинувшиеся,
  как тяжкие покровы, в них замки, калитки, родники;
  сады, подобно лону девы, в тишине незримой.
И окна все бегут, мелькая, мимо голубые, золотые. В
  промежутках в туннеле пустотелом пугающий глухой
  колесный грохоток -
И сон, тяжёл, удушлив; рельсов шум... В полях, как на
  далёком берегу, видны холмы, летящие, как тени,
  прочь, обвешаны лесами. И звёзды, так растерянны, о,
  сколько их, горящих до утра!..
Вдали - твердыня города. Край неба - весь в дыму, из
  дыма - свет, в нём трубы, башни к небу вопиющие, в
  нём женщины, цветы, в нём земляничное стекло,
В нём повседневность, песни, всё течёт потоком... Вдали.
  Белея. Сооружены из блеска и огня... Вокзалы. Лампы
  красноватые всё ближе. Пустые неземных размеров
  своды нависают тяжело.
Безбрежные равнины. Ночи полны звёзд - Большой
  Медведицы мерцанье беспокойно, а Малая зашита в
  тёмно-синий шёлк. - Внутри меня скопилась тяжесть,
  мощная игра
Здоровых молодых кровей. Игра тоски по дому. Игра
  томления, пока скользят и мчатся мимо вершины...
  города...деревья...корабли...зеленый свет...
В средневековой роскоши краснеет замок парапетами...
  Пруды, заросшие, глубокие, как в сказках...Деревня,
  утомлённая, пугливо спящая среди холмов...
Здесь ночь пылает; здесь из окон свет летит; на
  горизонте молнии и голубые тучи; женщины смеются
  втайне вдали в садах, луна, желтея, красит горизонт;
Здесь воды на закате с бормотаньем падают в бассейны
  полные рыбешки мелкой; здесь мать в тоске к окну
  подходит, а на лице морщин глубокий след;
Я полон смерти, ужаса, отчаяния, страха, мой лоб кипит,
  из глаз струятся слёзы, предан смерти и почти готов,
Я - вещь, никчёмная, как и другие вещи: рассеянный
  песок и скошенный цветок, стекло, разбитое на тысячу
  осколков, я зверь, что брошен в пекло преисподней:
  фронт...

Антон Шнак (1892-1973)